Надежда

Я томился одною надеждой…
Нет, надежда томила меня.
Все, казалось, было как прежде:
Ночь плыла, за собою маня,
Уходили часы безвозвратно,
Небо таяло серым дождем,
И я знал, что оно обманет,
Но не думал о нем.
Я почти уподобился зверю,
Прочь из сердца любовь гоня;
Я уже ни во что не верил,
Лишь надежда томила меня.

Тень

За нами тени следуют повсюду,
От одиночества спасая и тоски.
Они всегда в ответ протянут руки,
Когда нам некому подать руки.
И даже ночь не в силах эту верность
Скрыть в полном мраке, утопив лучи,
Тень никогда не ведала свободы,
Рождаясь вновь от пламени свечи.
За нами тени следуют повсюду,
И звук шагов не уловить в тиши.
Покорно и безмолвно очертанье
То ль тела нашего, то ли души.

Путник и душа

«Никто никогда не видел его глаз,

Но я точно знаю, они смотрят на нас…»

Одиноко душа пред иконой стояла
В храме полуразрушенном и пустом
И печальные слезы на руки роняла,
Робко сложенные крестом.
Проходил мимо храма путник
И услышал, как плачет душа.
Помолившись, на паперть взошел он
И проследовал в храм, не спеша.
Запах ладана воздух наполнил,
Обернулась душа, бросив кроткий свой взгляд.
Та молитва, что в храме звучала
Отдалась эхом вдруг средь крестов и оград.
И спросил тогда путник душу,
О чем молит так Бога она.
Помолчав, душа тихо сказала,
Словно слезы, роняя слова:
«Коль настанет тот день, когда люди
Перестанут молитвы читать,
И, покинув белые церкви,
Не вернутся в их стены опять,
Никогда на земле не будет
Святых мест и храмов пустых,
Потому что молятся Богу
Все умершие за живых».

Черная ночь

У черной ночи нет лица,
Она его скрывает под вуалью.
Порою кажется, не будет ей конца,
Но вновь и вновь где-то за далью
Она сгорает в пламени зари.
Никто, никто лица ее не видел,
Оставленная небом и людьми,
И я, отверженный, ее возненавидел.
Пусть бьется, непроглядная, в окно,
Ножами звезд скребет нещадно душу,
Теперь уже мне все равно,
Обет молчания я данный не нарушу.
Повсюду слышен звон ее цепей
Сквозь тишину и сквозь молчанье.
Противлюсь и не думаю о ней,
А ночь, упрямая, как прежде за плечами.
Не докричаться до нее, не выгнать вон,
Глаза ослепли в черном мраке.
Ночь…ночь со всех сторон
От моей тени в одном шаге.
Только луна – причудливая блажь,
Спасенье в растворенном свете.
У черной ночи нет лица,
И за грехи ее лишь мы одни в ответе.

Осень

Ты не мой, но и я не твоя,
От чего так судьбе было нужно,
У листвы золотые края,
Распахнулось окно – только душно.
Я не верю судьбе и словам,
Я себе уже больше не верю,
Осень жадно ползет по земле,
Уподобившись дикому зверю.
У окна догорала свеча,
Воздух пахнул сладкой пыльцою,
Я тебя ждала чуть дыша,
Только ты не пришел – все пустое.
Осень знала: любовь умерла,
Но боялась признаться в этом.
Ожидание сводит с ума.
Ожидание до рассвета.
Фонари, фонари, фонари…
Звезды, тайно сошедшие с неба,
Я за ними от нашей любви
Молчаливо шагаю следом.
Строчки нервно срываются с губ
И теряются в листьях осенних.
Ты не мой, но и я не твоя.
Ночь в смятении.

Осень и Нева

Дождь по стеклу. Я принял за слова
Унылый скрежет мокрых капель.
С душой моей сливалася Нева,
Я жаждал слез, но не заплакал.
Клонился к ночи бесполезный день,
Пустой или бессмысленнее прочих.
Я превращался в городскую тень,
Холодная Нева в размытый прочерк.
Ветра опавшую листву
Бросали под ноги прохожим,
На крышах дремлющих домов
Гнездо вил вечер непогожий.
И отражались фонари
В очках, витринах и прозрачных лужах,
Нева шептала о любви,
А ветер о грядущей стуже.
Сильней кружилась голова,
В душе, как боль, стихала осень.
Спал город, и спала Нева,
Плащом туман до утра сбросив.

Под хруст декабрьского снега…

Под хруст декабрьского снега
На тройке вороных коней
Пустился я с зарей в обнимку
Мимо белеющих полей.
В бреду от счастья и мороза
Хмельную синь с небес срывал,
Глотая сладостные слезы,
Зарю я крепче обнимал.
Лишь об одном молил и грезил –
Навек продлить пьянящий миг,
Но кони дикие взбесились
И понесли нас напрямик.
По льду катились резво сани,
Заря румянец потеряв,
Сильней ладонь мою сжимала
В своих пылающих руках.
Дышали кони белым паром,
Галоп на шаг переменив,
Заря растаяла внезапно
Над серебром бескрайних нив.

Привык уже глядеть в туман…

Привык уже глядеть в туман
И безнадежно ждать кого-то,
В даль серую, как будто пьян,
Вгрызаться до седьмого пота.
Если страдать, то от любви,
А коли плакать, то от счастья.
Коль душу рвать, то до крови,
А уходить – навек прощаться.
Привык уже в немой тиши
Глотать сырой осенний воздух
И наблюдать желтой листвы
К земле стремительную поступь.
Привык кричать до хрипоты,
Привык до головокруженья
Ходить разутым по земле
И видеть в небе отраженье
Чьих-то огромных синих глаз.
И каждый раз
Березам белым у дороги
На счастье или на беду
Кланяться в ноги
От их красы словно в бреду.
Какой бы крест нам не одел
Господь на маленькое тельце,
Уж коли жить – так всей душой,
А умирать так с чистым сердцем.

Луна

Как кошка белая, луна
В ночь за окном моим мурлычет,
Расставив когти острых звезд
Над задремавшей стаей птичьей.
Я в блюдце с желтою каймой
Ей молока налью парного
И буду ждать, когда луна
С небес к порогу дома
Кошачий сделает прыжок.
Протянет лапы, выгнет спину,
Свою показывая стать,
И, проведя хвостом лениво,
Будет из блюдечка лакать.
И до рассвета на перине синей,
Роняя в небо ласковую песнь,
Станет лизать неторопливо
Лунно-серебряную шерсть.

Дремлет сад мой, печальный, вешний…

Дремлет сад мой, печальный, вешний,
Все рубашки раздав беднякам,
У забора младые черешни
Преклонили свой тонкий стан.
Еще снег серебристым покровом
Не сошел с витиеватых дорог,
И видать на нехоженой глади
Неглубокий след детских ног.
Щеки красные гроздьев рябины
С белой шапкою набекрень,
Трескотня воробьиная
Да чернеющий старый пень.
Сад мой брошенный, край родимый,
Я тебя обойду босиком
И вернусь, коль останутся силы
В постаревший, рассохшийся дом.
Одинокий, печальный, вешний,
Ты мне руки протянешь свои,
Лягу я под ветвями черешен
И забудусь до самой зари.

Тополя

Забелели вокруг тополя,
Пухом кроя понурые улицы,
Снятся им ржаные поля,
Над которыми облако хмурится;
Бесконечный, далекий простор
И телега с охапкою сена.
Черных галок задорный спор
И избушек сутулые стены;
Запах свежей травы и цветов,
Чей-то голос за речкой певучий.
Желтизна одиноких брегов
И возня в муравьиной куче.
Заливные луга небес,
Первый луч на дрожащих листьях,
В серой дымке березовый лес
И рябин наливные кисти.
Забелели вокруг тополя,
Пухом кроя понурые улицы.
Снятся мне ржаные поля,
Над которыми облако хмурится.

Скрылся в тишине закат…

Скрылся в тишине закат
За березовою рощей.
Только бьет по листьям невпопад
Летний бесшабашный дождик.
Повела меня тропинка прочь
От ромашек белых.
Покатился в призрачную ночь
Месяц недоспелый.
Загремела даль и замерла,
Не слыхать на ветках трели соловьиной.
Расколола белая стрела
Небо на две половины.
Вся рубаха мокрая насквозь,
Не спешу я от дождя укрыться.
Пусть печаль моя да злость
Улетят в даль пуганою птицей.
А вокруг высокая трава,
Под ногами грязь да лужи.
Только ветер, теребя листву,
Над березовою рощей кружит.
Загремела даль и замерла,
Воздух стал хмельнее браги.
Потянулись дымкой облака
До утра дремать в овраги.
Повела меня тропинка прочь
От ромашек белых.
Покатился в призрачную ночь
Месяц недоспелый.

Метель

Я сброшу с плеч твоих
Покров небесный
И увезу за тридевять земель,
Когда, окончив свою песню,
Утихнет грешная метель.
Будут мелькать бесчисленные версты,
И месяц ситцевый сиять,
Снега дурманящего горсти,
Бросая на земную гладь.
Будут деревья черные, как сажа,
Тонкими ветками дрожать,
И трубы на плешивых крышах
Паром в даль звездную дышать.
Ну что же ты, метель, не утихаешь,
Все безутешно воешь под окном.
Не оттого ли, что печаль скрывая,
Любовь моя вздыхает о другом.
Белым-бело и не видать дорого,
Ни веток, ни домов, лишь снег глаза слепит.
Пеленою ночь, а на сердце тревога.
Рядом милая, только душа болит.

Молчание

Беззвучно небо надо мной,
И ты опять молчишь.
Тенью скользит по мостовой
Пронзительная тишь.
Ловлю глазами чей-то взгляд
И на руки дышу,
Чтобы хоть как-то растопить
Пустую тишину.
Вдруг заскрипел седой туман
Скрипом несмазанных колес,
И стало облако жевать
Заката золотой овес.
Листву ногами ворошу,
А вместе с ней
И потускневшую печаль
Давно ушедших дней.
Ложится иней пеленой
На плечи тонких ив.
Молчанье сделалось одним
Спасеньем для двоих.
Тает последний взмах крыла
Во мраке черных крыш,
Беззвучно небо надо мной,
И ты опять молчишь.

Дождик льет за окном, обезумев…

Дождик льет за окном, обезумев
От молитв в полуденный зной,
Жадно клен прохладные капли
Ловит каждой ладонью резной.
Словно путник, устав от дороги,
Он стоит у калитки чужой,
Не осталось теперь ни тревоги,
Ни гроша за кленовой душой.
Небо стелется мглой беспросветной,
Лишь вдали, где виднеется вал,
Позолоченный крест над церквушкой
Синеву, зацепившись, порвал.
От дождя загудели просторы,
Как гудят в пыли от копыт,
Где-то эхо далекое вторит,
И окошко от ветра скрипит.
Где-то, в будку забившись сырую,
Заскулил старый пес,
И, забытые, мокнут на ветках
Вереницы чернеющих гнезд.
Но душе почему-то дороже
И милей во сто крат,
Одинокий клен придорожный
У калитки, ведущей в сад.

Люблю

Люблю дыхание простора
В тумане, выпавшем с небес,
В вечном преддверии чудес
Молитву набожного бора.
Люблю разливы голубые
Над горстью деревенских крыш.
Люблю далекое мычанье,
Вдруг прерывающее тишь,
Пьянящий сладкий запах сена,
И на Купалу дождь стеной.
Люблю еще не разожженный зной,
Ползущий из ночного плена.
Люблю, когда дрожит душа,
Словно свеча перед иконой,
И взгляд к злаченым куполам
Рукой неведомой прикован.
Люблю тебя, родная ширь,
Где для души степной раздолье.
Люблю давно забытый дуб,
Тот самый, что у лукоморья.
Люблю, как любят в первый раз,
Простую Русь в лаптях дырявых,
Да я и сам почти босой
Дозором обхожу дубравы.
Вот она Божья благодать,
Другой награды мне не нужно.
Я побегу рассвет встречать,
Как в детстве босиком, по лужам.
Вот она Божья благодать.
Другой награды мне не надо.
И снова мама будет ждать
Меня, как прежде, у ограды.
Я побегу рассвет встречать,
Как в детстве по мосту за речку.
С мычаньем радостным далече
Вот она Божья благодать.

Воспоминание

Будет черная ночь за окном
Таять в воздухе одурманенном,
Выйду я босиком на крыльцо
В старом платьице мамином.
Ничего, что не спится луне
Среди звезд бесконечных.
Ничего, что апрель на дворе,
Ничего что за речкой
Кто-то жжет одинокий костер —
Мне его шептанье почудится.
Вспомню, как расстались с тобой,
И тоска меня выбрала спутницей.
Так же таяла ночь,
Где-то шли дожди.
Вспомню, как ты сказал
На прощанье: «Не жди».
Вспомню, как я ждала,
Отгоняя грусть.
Я тебя, все равно,
Все равно, дождусь.

Серебрится луна на воде…

Серебрится луна на воде,
Утопая в объятиях синих,
То замолкнут, то вновь зашуршат
Молодые листочки осины.
Не уснуть этой ночью седой,
Пусть уже от прохлады в бреду,
Я опять, слыша песнь соловья,
По тропинке знакомой бреду.
Сколько звезд — разве можно их счесть,
Столько верст суждено пройти.
Никого, только русый клен
Меня встретит на полпути.
Никого, лишь туманная мгла
Мне на плечи покровом падет.
Пока дремлет румяный рассвет,
И петух не поет,
Расстилай же подруга-луна
Свою темно-синюю простынь.
Буду я идти наугад
И считать молчаливые звезды.

Ночь

На куски разбилась ночь,
Дождик льет без перерыва,
Как тогда, теперь точь-в-точь
Только строчка до обрыва.
Перепутались слова,
Им уже никто не верит,
Только слышно, как под дверью
Воет серая луна.
Перепутались слова…

Не разлюби

Не разлюби, коль полюбил,
И полюби, коли не любишь.
Как быстро ты меня забыл,
А обещал, что не забудешь.
Я все молчала невпопад,
Ты все искал кого-то взглядом,
Ты говорил слова, слова,
А слов совсем было не надо.
Мы расставались навсегда
Ты проронил, что сниться будешь.
Не разлюби, коль полюбил,
И полюби, коли не любишь.

Посвящение поэтам «серебряного века»

Наша русская душа
Осиротела, одичала.
Все до последнего гроша
В трактирах пьяных промотала.
О широте ее теперь
Слагают небылицы.
Разбросаны стихи…
Размыты лица…
Крошится ночь на звезды, словно хлеб.
Такой ее давно никто не видел.
Построенный за целый век,
В руины превращен обитель.
Почти у каждого в конце —
Жирная точка револьверной дуры.
Даже луна взвела курок,
Свой мутный глаз слегка прищурив.
Им все равно было в кого стрелять —
Застыли строчки кровью алой.
Их было – не пересчитать,
И тот, кого прозвали хулиганом.
Но зря вы пачкали манжеты,
Тюрьмой и смертию грозя.
Заставить замолчать можно поэта.
Заставить замолчать поэзию – нельзя!

Туман

Седым крылом взмахнул туман
Над дремлющим простором,
И затерялись под покровом
Стога, телеги и дома.
Я брел неведомо куда
Неведомой дорогой млечной,
И жизнь казалась мне беспечной,
И встреча близкою была.
Я брел, не ведая куда,
Гонимый утренней прохладой.
Я не ловил украдкой взглядов,
Я рядом был – ты была рада.
Да, ты была моей наградой.
Другого счастья мне не надо.
Я отыскать бреду тебя.

Поэзия

Поэзия – еще одна религия.
Кто ты, невидимый Бог?
Стихи – молитвы тихие,
И истина между строк.
Твоим бессмертным мученикам
Счета нет.
«Поэт в России значится
Больше, чем поэт».
Толпа двуликая –
Это твой Страшный Суд.
Что было недосказано,
Еще произнесут.
Ведет к твоей обители
Тройной порог.
Поэзия – религия.
Кто ты, невидимый Бог?

Я знаю

Стрелки унылые скользят,
Не разрывая круга.
Я знаю: не напрасно мы
С тобою ждем друг друга.
Ночей тоскливых хоровод
Сознанье пусть дурманит.
Душа уже обожжена,
Но сердце не обманет.
Переплетаются слова —
Не разгадать всей сути.
Опять метель слепит глаза
И злую шутку шутит.
Кому так было суждено.
Тебе ли? Мне? Обоим?
Сердце уже обожжено,
И вьюга воет.
Мелькают вдалеке огни —
Надежды воскрешенье.
Неужто все предрешено
В своем кружении…
Неразговорчивый с небес слетает снег,
Стихает вьюга.
Я знаю, что с тобою мы
Вновь обретем друг друга.

Иная полночь

Иная полночь. Тишина
И вечность до рассвета.
Зачем была нам суждена
Встреча нечаянная эта.
Разлук суровые ветра
Уже не холодили душу.
Я свыклась с ними. Иногда
Мне даже нравилось их слушать.
К чему напрасные слова,
Мне было и без них покойно.
Я думала, что я жива,
Что всем довольна.
Но снова нас судьба свела,
И я боюсь разлуки.
Как долго я тебя ждала,
Ломая руки.
Иная полночь. Полуночь
Сестра рассвету. Мраку дочь.

Счастье

Счастье, ты есть или нету тебя?
В ночь ухожу за ответом.
Мы ведь расстались с тобой не любя
И не жалели об этом.
Душно. Наверное, будет гроза.
Месяц глядит тревожно.
Я позабыть хотела тебя,
Но полюбила неосторожно.
Гром. На ветке притих соловей.
Кружат как коршуны тучи.
Тенью стою у калитки твоей.
Ну отворяй же не мучай.
Дождь. Капли звонко стучат,
Воздух наполнен прохладой.
Я опять говорю невпопад
И теряюсь под пристальным взглядом.
Утро. Разлита рассветная мгла.
Небо румянцем зарделось.
Ты проси, что полюбила тебя
И не кляни за смелость.

Одна

Бокал вина и тишина.
И я опять одна.
Ночь холодна и так длинна.
Чья в том вина?
Тень у окна. Да, я пьяна,
Но выпью все до дна.
Глядит, как будто влюблена
В глаза луна.

Под прицелом

Я тешу себя надеждой,
Как будто это игрушка.
Ты думаешь жить как прежде,
А я у судьбы на мушке.
Ты хочешь вернуть былое,
А у меня нет возврата.
Ты никогда не верил
В любовь с первого взгляда.
Ругаешь дождливую очень.
Считаешь, она виновата,
А я ждала ее очень
И ей благодарна и рада.
Ты многое в жизни видел,
Я мало чего испытала.
Твою потревожить обитель
Давно я желала.
Ты кажешься равнодушным,
Я притворяюсь смелой.
Нам больше не жить как прежде,
Мы оба теперь под прицелом.

Письмо

Закат. И небо в огне.
Ты вспоминаешь обо мне…
Надеюсь, что вспоминаешь.
Знаешь,
Я долго не решалась тебе написать.
Только начну и вдруг понимаю,
Что не нахожу подходящих слов,
Бросаю, сажусь опять…
Глупо, я знаю. Много дров
Мы наломали тогда.
Да!
А помнишь. Вечер, шум прибоя,
Чайки и никого, только ты и я,
Словно в целом мире нас двое.
Жаль, все осталось в прошлом.
А, может быть, нам… Сложно
Сложно писать, когда столько всего не досказано.
Но я не хочу прятаться за пустыми фразами
И больше не могу молчать.
Прощать
Мне не за что тебя,
А ты меня прости
За гордость, за упрямство и за фальшь.
Один Бог ведает, что с нами будет дальше.
Но что бы ни было.
Будь счастлив — об одном молю.
И знай…
Я до сих пор тебя люблю.